Если вспомнить первую британскую экранизацию романа Война и мир (1972), то там вышивали все и вся как подорванные. Жаль, что в новой экранизации дамам вышивать практически не дали, многие мизансцены от этого только бы выиграли. Ну, это на мой пристрастный взгляд сборщика коллекции). Что там! Даже молодая княгиня Болконская, прописанная толстовским пером рукодельницей с шитьем, и то проигнорированна.
Лишь только однажды за пяльцами замечена графиня Ростова во время нелицеприятного разговора с сыном Николаем, когда тот ошарашил семейство намерением жениться на их воспитаннице Соне.
Хо! Секундами позже, стоило только Николаю объявить предмет своей страсти, куда только подевалась та благодушная матрона семейства! Вышивка летит в сторону и маман превращается в разгневанную фурию, которая начинает в присутствии всей семьи истерично отчитывать сына и раскладывать по полочкам причины невозможности этого брака.
Насколько же этот эпизод далек своей британской прямолинейностью в меркантильных обсуждениях и прилюдном оскорблении Сони от толстовской тональности.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что, несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему, в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и, очевидно, смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, — он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманиванье сына и в неблагодарности, Соня молча, с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют.
Комментариев нет:
Отправить комментарий